Когда-нибудь, тебе грубя,
как блудный сын об отчем доме,
я вспомню, что любил тебя,
и уроню лицо в ладони.
И вспомню я, дыша едва,
как на осеннем карнавале
плясала палая листва,
а мы с тобой не танцевали.
Нас руки тайные вели.
В их упоительном овале
мы в сантиметре от земли
нерасторжимо проплывали.
В тот быстротечно-вечный миг,
когда звучали эти струны,
мы юны были, черт возьми!
Ах, черт возьми, мы были юны...
Любимая! Пока живой,
я верить в повторенье буду
неповторимого того,
того коломенского чуда.
Оно пребудет выше всех.
И жизнь пройдет. И снег повалит.
И затанцует этот снег,
как мы с тобой не танцевали...
февраль 1976